Часть 2, глава 5

МОЙ  СЫН - АНГЕЛ

 

Глава пятая.Перевёрнутый мир.

 

1.

 

                Эйде плакала, когда  сын рассказывал о том, как его сняли с поезда с ветрянкой, о злоключениях в чужом  городе, о Ленке, потерявшей мать, о Гарике, и  их жизни в теплотрассе.

            -Мам, я звал Ленку сюда – в Бийск. Может быть, она приедет. Это классная девчонка – она человек, хотя и  бомж. Ленка спасла меня. Без неё я не выжил бы  - умер от побоев, холода и голода. А знаешь, какая у меня сестрёнка? Лариса такая богатая! У неё денег – как фантиков от конфет. Деньги, конечно, не её, а мужа. Квартира у них размером с небольшой дворец. Да и у дяди Валеры - тоже. Родственники  мне помогли – и дядя Валера, и  твой брат. У них я вообще жил, как на курорте. Правда, в Самаре пришлось "чистить" базары, но  всё равно там было хорошо.

            -Чистить – это что? Подметать что ли?  Ты работал подметалой на рынке? – удивилась Эйде.

            -Мам, ну ты как ребёнок? "Чистить" – значит  работать "под крышу". Я изображал  курьера от "хозяина" рынка. Брал мзду с торговцев.

            -Иво, но это же грабёж!  А если бы тебя разоблачили? Убили бы! Боже мой, чему ты научился и когда успел? Это Женькина работа! – возмутилась Эйде.

            -Женька тут ни при чём. Голод – не тётка, начинаешь сам соображать. Что я должен был сидеть на шее у твоего брата? Он сам питается, чем Бог пошлёт -  давно безработный. Его КБ закрыли. Люди все пошли на улицу. И Николай тоже.

            -Иво, обещай мне, что никогда, слышишь - никогда! – ты не будешь больше  заниматься грабежом!

            -Обещаю! Мы будем работать на Казака – развозить товары по киоскам.  Не расстраивайся, мам.  Всё будет хорошо. Завтра мы едем в Новосиб за товаром, так что три дня меня не будет. В пятницу приеду, сразу позвоню. Колобок больше не приходил в гости?

            -Нет, а что? Он  ищет тебя? – всполошилась Эйде.

            -Да не то, чтобы ищет… Но мне передали, что он знает о моём возвращении.

            -Иво, будь осторожен. Не приезжай больше сюда на своём "Терцэле". Этот сутенёр наймёт подростков, разобьют машину. А другой тебе уже взять негде. Ты же  не "тренер". Он-то каждый день на новой иномарке катается.

            -Знаю, мам, - улыбнулся Иво, - я поехал. До пятницы!

 

2.

               

                 Иво гнал свой "Терцэл" по Барнаульскому тракту, сбрасывая скорость только вблизи постов ГАИ. Стрелка колебалась около деления "160". Следом шла Женькина "Ауди". На заднем сидении  в его машине спала  Ирка – дочка  директора какой-то фирмы, подружка Женьки. Она часто сопровождала его в поездках и помогала сторожить машины, когда  ребята уходили за товаром. Там же, в "Ауди", под сиденьем  был спрятан  "Макаров".

            Иво любил быструю езду, казалось, больше всего на свете. Нет, пожалуй - музыкальные альбомы своих любимых групп. Музыку он не променял бы ни на что. Без музыки он  не смог бы прожить даже недели. Поэтому  в любой поездке, с какой бы скоростью ни летел его малиновый "Терцэл", всегда  "Агата Кристи", "Наутилус" или  "Куин"  звучали из двух маленьких динамиков, установленных на подставке за задним сидением.

            Для Иво самым страшным было медленное следование за каким-нибудь грузовиком или автобусом, когда встречные автомобили, двигаясь плотным потоком,  не давали возможности обгона. В такие минуты казалось, что жизнь остановилась. Иво приходилось делать серьёзное усилие над собой, чтобы  оставаться в фарватере, то есть с правой стороны дорожного полотна. Иногда он ловил себя на мысли, что  вполне может поступить в такие минуты против здравого смысла. Это состояние было похоже на азарт игрока, который не в силах остановиться и прекратить игру.

            -Когда-нибудь я разобьюсь в лепёшку, - не однажды мелькала мысль, но Иво гнал её прочь.

             Он не верил в такой  исход, и, может быть, это неверие  как раз помогало ему выходить из трудных ситуаций на дороге целым и невредимым.

            Женька был более осторожным. Прокатившись несколько раз с Иво, Женька старался не садиться в его машину. За рулём он доверял только себе.  Поэтому "Ауди" постоянно отставала, шла с меньшей скоростью, чем "Терцэл", и догоняла его только на остановках.

            Иво свернул налево – на круглую площадку, где разместился небольшой торговый ряд: несколько киосков, магазинчик, и кавказского вида торговец шашлыком. Таких придорожных забегаловок теперь много – в любое время можно перекусить, попить и покурить. Женькина  "Ауди" тоже подтянулась  и встала рядом.

            Не смотря на "цыганский вид",  на пятачке было уютно – пахло дымком, откуда - то неслась музыка. Они двинулись сначала к киоску, взяли минералки, сигарет, потом подошли к шашлычнику.  Торговец не жалел мяса -  увесистые поджаристые куски  выглядели очень аппетитно. Купили по две порции на брата и на "сестру", то есть на Ирку. Она проснулась и сидела, выглядывая из-за дверки "Ауди" с сонным   недовольным видом.

            -Вы что, оголодали? – спросила она. – Недавно же выехали из дома.

            -Тебя утром мамочка накормила-напоила, а нас кормить некому, - ответил Женька, - сами пищу добываем. Давай, налетай на шашлык.

            -Шашлык-то, поди, из кошек или из собак, - с сомнением глядя на мясо, сказала Ирка.

            -Кошки тоже из мяса. Китайцы их тысячи лет едят, и ничего – население у них уже больше миллиарда, - засмеялся Иво, - ешь, пока горячий. Я попробовал – шашлык вкусный.

            Он  уселся на сиденье и  уплетал мясо за обе щеки, не забывая про хлеб. Напился минералки, закурил. Женька тоже быстро расправился с едой. Только Ирка нехотя жевала подрумяненные куски и кое-как съела одну порцию. Она была гурманкой – дома  мать готовила ей отдельные блюда. Но дорога есть дорога – тут  выбор не богат.

            -Всё, поехали! Теперь – до Новосиба без остановок! – сказал Женька.

            Машины дружно тронулись с места – "Терцэл" впереди, "Ауди" – следом. И снова ветер свистел в ушах, отбрасывая  куски музыки назад – Иво слушал второй альбом "Куин". Высокий чистый голос солиста всегда заполнял душу каким-то летучим восторгом. Далёкое синее небо, весенняя степь, покрытая сухой прошлогодней травой  - весь мир вмещал в себя голос Мэркури. Иво как бы соединился в этих звуках с душой  музыки и летел высоко в облаках, следя со стороны, как маленький ярко-малиновый автомобиль несётся по асфальту, словно стрела, пущенная Богом.

3.

               

                В Новосибирск прибыли к полудню. Поставили машины  недалеко от входа. Ирка осталась сторожем. Она расположилась на первом сидении, приоткрыла стекло и приготовилась терпеливо ждать. "Терцэл" стоял сбоку – Иво тесно прижал его к правой стороне "Ауди".

            Парни отправились на территорию рынка – там находилась оптовая точка, где они  оформляли к отправке большой контейнер китайских игрушек. Казак уже сделал предоплату, им оставалось только отследить погрузку, качество товара и его количество, проверить пломбировку контейнера. Через два часа Иво и Женька уже были свободны.

            Они вышли наружу из низкого бетонного здания склада и направились к торговым рядам. Их целью были китайские торговцы – одиночки. Здесь Женька и Иво всегда "промышляли" для себя. Казак – это Казак. Он заплатит им за работу и за поездку, но… Не мешала и собственная добыча.

            Подойдя с двух сторон к палатке, загородив оба прохода, Женька и Иво стали прицениваться к курткам и обуви, которыми торговал низкорослый  молодой  китаец.  Женька выбирал куртку, Иво примерял и откладывал прямо перед собой на прилавок. Так они примерили шесть курток и столько же  пар  кроссовок. Вещи горкой лежали на прилавке. Потом Иво сгрёб  куртки, А Женька в каждую руку взял за связанные шнурки по три пары обуви. И они спокойно пошли прочь.

            Китаец с минуту оторопело смотрел на них, потом закричал тонким срывающимся голосом:

            -Палатить  нада! Палатить!

            Женька, не оборачиваясь, бросил привычным  спокойным тоном: "Завтра!"

            Бежать за ними китаец не решился – боялся бросить палатку, боялся, что за углом его  просто собьют с ног. Он знал, что толку от погони не будет.

         

            Иво и Женька  забросили вещи на заднее сидение  в  "Терцэл" и  поехали от рынка. День был успешным. Пробираясь по городу в потоке транспорта, Иво вспомнил, как он обещал матери не заниматься "тёмными" делами. Что-то царапнуло по сердцу при этом воспоминании, но Иво успокоил себя: "Мать не узнает ".  Надо же как-то жить, что-то делать и самостоятельно – без Казака. Если бы Иво не научился наглости и обману, то в Самаре помер бы с голоду. Женька, наверное, долго смеялся бы, если мог прочесть мысли Иво. Для Женьки было нормой что-то "взять", если можешь это сделать.

            Они остановились у продуктовой палатки, набрали фруктов, газировки,  йогурта, мороженого. Пообедали прямо  в "Ауди" и Женька предложил развлечься в городском парке – там недавно установили американские горки. Они загнали машины на стоянку возле парка и втроём отправились к аттракционам.    

 

4.

 

                Иво уселся на отполированное сидение в  цветном вагончике, сзади   устроились Женька с Иркой.  Далеко впереди  видны были ещё два желающих прокатиться. В парке мало посетителей, может быть по причине рабочего дня, может быть, из-за дорогих билетов. Или горожане уже накатались на заморской технике и им надоели одни и те же аттракционы.        

            Билетёр вышел из раскрашенной будки, подошёл к пульту и сказал громко:

            -Приготовиться! Пуск!

            Вагончик медленно поплыл вперёд и в гору. Всё выше и выше взбирался  по рельсам  разноцветный  поезд. Наконец вагончик, в котором сидел Иво, завис высоко над парком. Верхушки деревьев оказались под ногами. Далеко – далеко был виден город, дома, освещённые солнцем,  серебряная  лента Оби, лёгкий профиль моста через реку, автомашины и трамваи, бегущие по нему.

            Рельсы двинулись вниз, вместе с ними стал "падать" и вагончик, набирая скорость и как бы тяжелея. Скорость возрастала и возрастала. Иво слышал, как сзади заверещала Ирка. Потом она завизжала. Поезд, как   тяжёлая  змейка,  как одичавшая  комета  в космосе, то возносился к небу, то падал в "пропасть". Сердце Иво выскакивало из рёбер и ему тоже хотелось завизжать то ли от восторга, то ли от страха, то ли от той  силы, которая вдавливала его в сиденье. Он уже хотел бы остановить  это бешеное движение, но программа ещё не закончилась. И цветной поезд носился и носился  по сумасшедшим  горкам, то, приближая его к небу, то, кидая к земле. Когда  поезд остановился, Иво с удивлением  обнаружил, что ноги не слушаются – качка  продолжается, как будто под ногами была не земля, а  упругий воздух или морская пучина.

            -Вот это да! – выдохнул Иво восхищённо. – Давайте ещё раз!

            -Не-ет! – завопила Ирка. – Мне больше не надо!

            -А я  хочу, - заявил Иво. - Давайте покатаемся на "Чёртовом колесе", а потом  вернёмся на  "горки".

            Ирка отказалась и от колеса. Иво вдвоём с Женькой уселись в корзину друг напротив друга и  снова вознеслись к небу – ещё выше, чем на "горках". Но  колесо - это  медленный, плавный и спокойный механизм, и кататься на нём было не так интересно. Зато Иво, с комфортом сидя высоко над землёй, съел большое шоколадное мороженное с  орехами.

            Они с Женькой прокатились ещё раз на "горках", взвизгивая и крича Ирке: "Привет трусам!"

            Она, стоя  возле будки билетёра, махала им рукой и улыбалась.

            Потом  втроём  путешествовали  на поезде, который ходил по парку, петляя по закоулкам, смотрели на диковинные деревья, названия которых никто  не знал, на теремки и  резные скамейки, раскиданные то здесь, то там. Они вели себя, как дети. Да и были детьми.

            Они повзрослели, оказались не по своей воле в зазеркалье разваливающейся страны, как-то разом захваченной криминалом,  соприкоснулись с этим  жестоким миром, почувствовали его вкус, но  всё ещё не поняли, что детство уже закончилось.

 

5.

 

                Из Новосибирска выехали  поздно.  Город зажигал вечерние огни. Они  алмазной пылью рассыпались по улицам, берегам реки, вдоль дороги. Иво любил ездить ночью, потому что в это время трасса была почти свободна. Он мог гнать свой "Терцел" и никто не мешал ему наслаждаться скоростью и любимой музыкой.

            Асфальт летел навстречу, как бы укладываясь серой лентой между бешеных колёс. Выемки и бугры высвечивались лаково-чёрными  приземистыми силуэтами в потоке нижнего света, молниеносно пропадая и вновь возникая впереди. Блескучие дорожные знаки, как дьявольские создания, маячили то справа, то слева. Ночью при быстром движении трасса казалась дорогой в Ад, а, может, быть, в Рай.

            Редкие встречные машины, похожие на заблудившихся сумасшедших шмелей, резко возникали ниоткуда и с рёвом исчезали в никуда. Время от времени также ниоткуда наплывали какие-то селения, мелькали мимо окон, словно в ускоренной  съёмке. Потом ночь снова съедала  всё, кроме асфальтовой ленты, падающей из тьмы  под колёса.

            Восторг и тоска одновременно заполняли всё существо Иво в такие минуты. Реальность движения и нереальность внешнего мира,  чувство полёта и колючее ощущение опасности, желание жить и желание умереть в одну секунду – всё это распирало его, и он  как бы отождествлял себя с неким  всемогущим бессмертным Существом – Демоном, владеющим  всем сразу.

            Мелодия "Куин", сопровождающая полёт над асфальтом, была   воздухом, которым питалась душа. Иво где-то далеко-далеко, в исчезающей точке сознания, понимал, что это состояние летящей стрелы опасно, что летит он до тех пор, пока любая случайность – даже камешек на дороге, не выбьют из колеи  удачи. И тогда…

            Но именно эта опасность втягивала его  и поглощала, подобно Чёрной Дыре. Вырваться из её магнитного пространства было почти невозможно. Иво негромко пел, попадая в тон с Мэркури. И этот летучий дуэт, поднимая машину над землёй, нёс и охранял  Иво, как Ангел Хранитель.

            Время от времени в зеркале заднего вида мелькали огни Женькиной  "Ауди", но  тут же исчезали  - он сильно отстал от Иво.  Вот так – в потоке музыки, времени, пространства, в мощном потоке несущейся материи  малиновый "Терцэл"  летел, словно, комета в космосе. Хотел Иво или не хотел, но  всегда  поддавался магии движения.

            Перед Барнаулом Иво остановился  возле торговой придорожной точки, где работал ночной киоск. Дождался, когда подкатит Женька, махнул ему рукой и вышел из машины. Кончились сигареты, а без них Иво не мог обойтись. Курил он часто, любил хорошие сорта. Сейчас, когда были деньги, он баловал себя. Женька тоже выбрался наружу, потянулся – дорога  изматывала. Иво знал, что Женька быстро устаёт за рулём.

            Они стояли на воздухе, куря и любуясь звёздным небом. Где-то далеко в темноте, в близлежащем посёлке, бесцельно и лениво брехали собаки. За полотном дороги над кронами тополей пролетела сова, моментально исчезнув в ночи.  Ирка крепко спала на заднем сидении "Ауди" и даже не проснулась при остановке.

            -Ну, что? Попёрли дальше? – спросил Женька.

            -Вперёд и с песней! – направился Иво к машине.

 

            Легко взяв с места, он сразу же оторвался от "Ауди". Минут пять ушло на то, чтобы восстановить прежнее состояние полёта. И вот малиновая комета по имени "Терцэл" снова несётся в космосе ночи, забыв о том, что силой притяжения привязана к асфальту.

            Только недалеко от Бийска Иво почувствовал, как  устали глаза – особенно травмированный левый.  Появилась тупая боль  в висках. Пришлось снова остановиться, размяться, стряхнуть усталость. Он нашёл в аптечке аспирин и съел две таблетки. Они с Женькой допили минералку. До города оставалось тридцать минут езды.

 

6.

 

                Иво отсыпался после поездки. Вставать не хотелось, хотя на часах  уже половина девятого. Женька куда-то исчез – в квартире пусто. Только было слышно, как на кухне капала вода из крана.

            -Кап, - коротко сообщала капля, и снова – тишина.

            Через минуту снова  коротко и резко: "Кап".

            Если в сознании соединить  эти звуки в единое целое, получится процесс – словно кто-то ходит крупными шагами, а ступни у него маленькие, крошечные даже.

            -Вот так, наверное, должен ходить домовой, - подумалось Иво.

            Но глаза закрывались сами собой. Сон навалился тяжёлым  облаком. Иво, погружаясь в его глухие недра, снова отключился. Проснулся только в обед. Солнце достало его своими горячими лучами, нагрело правое ухо и висок. Во сне Иво ощутил это  как  чью-то тёплую ладонь.

            -Это рука Бога, - то ли подумал, то ли сказал он  вслух.

            Он долго ещё лежал, улыбаясь и чувствуя прикосновение Солнца.

            Звонок под потолком возле двери пропел свою короткую песенку: "Не слышны в саду даже шорохи…".

            -Это Женька, - подумал Иво и вскочил. – Сейчас будет мораль читать, что долго сплю.

            -Ну, ты даёшь! – с порога завопил Женька. – Весь день проспал! Нам с тобой дали новое задание – едем в Горно-Алтайск.

            -Едем, только я сначала умоюсь, попью чаю и позвоню матери, чтобы она не беспокоилась.

            -Давай шустрей!  Надо успеть до вечера,  ночью петлять по Чуйскому - не большое удовольствие.

            -А что там? Товар какой-то?

            -Спирт, - улыбнулся Женька.- Надо забрать шесть канистр. Какой-то директор бартером расплачивается за товар.

 

            Через полчаса вышли из подъезда. Женька сел за руль своей «Ауди», и, круто развернувшись, они выехали на Коммунарский.  Остановились на заправке  за мостом, но денег хватило только чтобы  заплатить за  десять литров бензина.

            -Казак  не отдал деньги за поездку  в Новосиб, - сказал Женька, - велел пока обойтись своими силами. Может,  хватит – туда и обратно.

            -Не знаю, не знаю… - протянул Иво. – Но даром никто лишнего  не нальёт, так что поехали.         

 

7.

 

                Осторожно  пробрались через мост, медленно следуя за грузовым фургоном и как бы прячась за него – за мостом всегда толпились ГАИшники. Но на этот раз  стражей порядка не было.

            -Хороший знак – ни одного мента, - довольно сказал Женька.

            -Вот так бы и всю дорогу!

            -Особенно на обратном пути, - согласился Женька. – Документы, конечно, на спирт будут, но бережёного Бог  бережёт.

            -Они же, как собаки, всегда чуют добычу. Ладно, не буду каркать. Нам ещё туда сначала нужно дотянуть.

            Быстро пронеслись массивы соснового бора. Дорога вырвалась на простор. Промелькнули села Сростки, Берёзовка, Быстрянка, безлистая берёзовая роща справа – по берегу Катуни. Только-только закончился март. Повсюду ещё видны были остатки сугробов. Но весна… весна уже дышала вольным тёплым  ветром, выглядывала яркой синевой из-за тёмных сосновых  вершин – они толпились величественно и мрачновато там, на  далёком  втором берегу  Катуни.

            Иво и Женька благополучно миновали  местную таможню, устроенную алтайскими чиновниками в Майме. Все проезжающие останавливались перед турникетом, машины досматривались. Но никто не придирался к мелочам. И на том спасибо!

            Как-то неожиданно быстро явилась, словно чёрт из табакерки, большая вывеска: «Горно-Алтайск». Город  выглядел маленьким, тесным и, казалось, утопал в ладонях гор. Да, так оно и было. Многоэтажные дома, зажатые с двух сторон крутыми склонами, толпились, выстраиваясь один за другим, напоминая идущих паломников.  Женька  хорошо ориентировался  среди узких улочек – он  здесь побывал уже не раз. Через десять минут «Ауди» вырулила на площадь перед  швейной фабрикой.

            Женька взял пачку сопроводительных бумаг и отправился на проходную. Потом выглянул наружу, махнул рукой Иво. Значит, всё в порядке – надо грузить товар.

            Они  поставили четыре канистры в багажник, укрепили их, чтобы по дороге не  упали. Две канистры  взгромоздили на заднее сидение. Женька ушёл за проходную оформлять накладные. Иво сидел в машине озабоченный. Чутьё подсказывало ему, что далеко они не уедут – кончится бензин. Хорошо бы продать одну из канистр, но кому? В этом городе Иво никого не знал. При продаже такого товара, как спирт, легко нарваться на неприятности.

            Женька вернулся довольный, показал накладную на товар, подмигнул Иво:

            -Ну, вот и всё! А ты боялся.

            -А я и сейчас боюсь. До Бийска нам не дотянуть, бензин на исходе. Давай продадим одну канистру.

            -Кому? Кто столько купит? Денег здесь ни у кого нет. Разве что в киоски торгашам  предлагать.

            -Выбора нет, предлагай.

            Они останавливались у каждого киоска, но никто не взял канистру. В торговых точках сидели наёмные продавцы. Они ничего не решали. 

Выбрались за черту города.  «Ауди» всё ёщё резво бежала, поедая остатки  топлива. Но, не дотянув до Маймы, машина заглохла.

-Всё! – сказал Женька. – Теперь будем ждать, когда кто-нибудь отольёт  бензинчику взаймы. Плохо, что стемнеет скоро – здесь рано ночь приходит. Горы.

-Да, влипли! А если никто не остановится? Сейчас народ пуганный, все бандитов боятся.

-Тогда будем сидеть тут до утра. Приготовься.

-Толкнём  машину на обочину и поспим спокойно.

За два часа им удалось остановить три транспорта – две грузовых и одну легковую. Двое водителей дали по литру бензина. На большее не раскошелились.

Простояли ещё два часа. Совсем стемнело. Надежда на доброго дядю окончательно  растаяла.

-Ну, что? Выруливаем на обочину,  и спать? – спросил Женька.

-Слушай, давай попробуем спирт залить в бак.

-Ну, ты даёшь! Кто же на спирте ездит?

-Привет! Вся авиация на спиртяге летает. Разница-то не большая.

-Ты думаешь, мотор заработает?

-Уверен, - твёрдо сказал Иво.

-Ну, под твою ответственность, - заявил Женька.

Он вытащил канистру, открыл и  залил в бак литров шесть спирта.

-Ну, и вонища! – сказал  он. – Как только его пьют?

Они уселись в машину, Женька включил зажигание. Мотор чихнул,  заработал, урча ровно и довольно.

-Ура-а-а! – заорали оба пленника гор.

 

8.

                Женька на радостях забыл даже о своей вечной осторожности и разогнал «Ауди» до ста десяти километров. Это было похоже на подвиг – не любил он быстрой езды. Но уж очень надоело торчать на дороге.

            На таможне никого не встретили. Шлагбаум был поднят, и друзья проехали через границу области  свободно и неподконтрольно. Тут им повезло – на спирт обязательно нашлись бы какие-нибудь санкции. Теперь путь был свободен.

            Женька гнал машину так, что ветер свистел, пробиваясь через неплотно прилегающие стёкла. Асфальт под колёсами гудел в тон  звуку мотора.  Передний свет качался, выхватывая из темноты деревья, скалы,  фосфоресцирующие дорожные знаки.

            -Сбавь скорость, - закричал Иво, - там кто-то лежит.

            -Вижу, - отозвался Женька, - кажется, это  какой-то мешок. Но что-то торчит сверху. Непонятно, что это такое.

            -Давай на самой малой проедем мимо, останавливаться не желательно.

            Когда приблизились к непонятному объекту, стало ясно, что это корова. Кто-то сбил животное, и насмерть. Корова лежала в странной позе – на спине, почему-то не падая на бок. Ноги, как палки торчали в разные стороны. Не удивительно, что издалека было невозможно понять, кто это или что это.

            -Давай уберём её с дороги, - предложил Иво.

            -Ещё чего! – возмутился Женька. – Не наше дело. Объедем, и до свидания. Пусть ГАИ убирают. Там, где надо, их никогда нет. Зато где не надо – всегда, пожалуйста.

            -Да-да, ты прав, - засмеялся Иво. – Пусть этот подарочек достанется им.  Хорошо бы на въезде в город их не было, а то у нас в салоне спиртом воняет. Да и выхлопные газы, наверное, тоже с запашком.

            -Ночью, скорее всего, никого нет.

            Женька оказался прав. Перед мостом, на  посту ГАИ, не было ни души. Так они и добрались домой на  самолётном топливе в баке «Ауди». Казак хохотал до упаду, когда пацаны рассказывали о своей поездке, но не поверил, что на спирте можно ездить. Он ещё долго, вспоминая об этом,  допытывался:

            -Ну, теперь-то время прошло, расскажите, куда спирт умыкнули?

            Женька по-настоящему обижался.

            -Не веришь, залей канистру в бак, и  газуй. Увидишь, что спирт не хуже бензина.

            -Какой шустрый! Я  и так оказался в убытке из-за вас. 

 

9.

               

                 В этот июльский день Иво по поручению Казака собирался  в дальний путь – в село Солонешное. Там должен был забрать несколько фляг мёда у местного предпринимателя. Эйде попросила подвезти её  – она хотела побывать у деда и бабушки. Село Солоновка  как раз по пути – на середине маршрута.

            Она уселась рядом с Иво и его маленький «Тэрцел» взял с места в карьер. Машина неслась от Молодёжного городка по лесу, петляя на поворотах легко и плавно, но скорость Иво не сбавлял. Когда выбрались на ровный участок дороги, ведущий к понтонному мосту, спидометр зашкалил. Сосны по обе стороны дороги, трамвайные вагоны на путях, проходные заводских цехов, выглядывающие из леса, встречные автомобили – всё это мелькало с такой скоростью, что трудно было отличить, что есть что.

            -Тише, тише, - верещала Эйде. – Мы же в городе. Тебя оштрафуют.

            -Не в первый раз замуж, - отозвался Иво. – Я знаю, где можно гонять, а где не стоит.

            На спуске к понтону он, действительно, сбавил скорость – там находился пост ГАИ. Кроме того, все машины останавливались на  въезде – платили за пользование мостом. Там уже образовалась небольшая очередь из стоящих один за другим автомобилей.

            Деревянный настил загрохотал под колёсами, гулкое эхо вторило ему внутри каждого понтона. Казалось, что мост не настоящий, сделан, как будто, из огромных спичечных коробков. Как только это сооружение выдерживало такой поток транспорта да ещё напор воды.

За рекой, круто повернув направо, Иво выбрался на Смоленский тракт. Эйде ухватилась за  пластмассовый поручень – знала, что сейчас  они не поедут, а полетят над дорогой. И полетели. Звуковой сигнал, предупреждающий о высокой скорости, звучал почти постоянно. Нудное пиликание надоело Иво и он включил  магнитофон.

            Эйде только охала, когда под колёсами чувствовались неровности дороги. Музыки она почти не слышала от напряжения.

            -Больше никогда с тобой не поеду, - крикнула она.

            -Мам, не  бойся, - смеялся Иво, - сегодня мы останемся живы. Сегодня не наш день.

            -Не наш, не наш! – подтверждала Эйде. – Но ты сбавь немного, а то мы скоро оторвёмся от земли и улетим в небо.

            Она почти угадала. Когда «Тэрцел» свернул с бетонки  на  асфальт Солонешенского тракта,  машина пошла мягче. Иво ещё добавил скорости.  Эйде вцепилась одной рукой в поручень, другой – в сиденье. Вот это как раз оказалось не лишним. Может быть, поэтому она и не пострадала.

На самом ровном новеньком участке дороги  машину вдруг резко развернуло, потащило к обочине и в одну секунду они оказались в кювете.  «Тэрцел» лежал на крыше колёсами вверх. Эйде, полулёжа в сплющенном состоянии, слышала, как в тишине струйкой выливается из бака бензин.

            -Сейчас взорвёмся, - как-то спокойно подумала она. – Иво, ты жив?

            -Мам, выбирайся из кабины. Срочно. Сможешь?

            -Попробую.

            -Давай, я тоже буду стараться.

            Они одновременно выползли из кабины и встали по обе стороны перевёрнутой машины.

            -Уходим, - крикнул Иво, - как можно дальше.

            Они побежали в сторону дороги, выбрались  на асфальт и издалека наблюдали за этой дикой картиной – лежащим вверх колёсами ярко-малиновым «Тэрцелом». Прошло минут пятнадцать. Взрыва  не было, значит, обошлось, хотя запах бензина доносился даже  туда, где они стояли.

            -Вот чем закончилась твоя гонка, - сказала Эйде.

            -Мам, гонка тут ни причём. Почему-то заклинило руль.

            -Вот и заклинило от сумасшедшей езды.

            -Нет, причина какая-то другая.

            Эйде осмотрелась по сторонам и поняла, что находятся они совсем рядом с тем местом, где два года назад произошла авария. Большегрузный кран со стрелой наперевес столкнулся тогда с пассажирским автобусом. Стрела смяла левый бок автобуса. Восемь человек, занимавших сидения с этой стороны, погибли.

В память об этой трагедии  на обочине дороги были установлены металлические обелиски  и чёрные чугунные кресты. Надетые на них венки, увитые  черными лентами, говорили о том, что погибшие не забыты. Рядом с ними уже подросла и зеленела нежными  первыми листочками  посаженная родственниками берёзка.

            -Иво,  ты понял, где мы перевернулись?

            -Вижу, - сказал сын, - здесь погибли люди. Я помню эту историю.

            -Нам очень повезло. Мы остались живы. Значит, ты был прав – сегодня не наш день.

            -Да, мам, не наш. Мы ещё поживём. Но что делать с «Тэрцелом»?

            -Будем ждать кого-нибудь, попросим  помочь поставить машину на колёса. Может, она заведётся. Хотя, бензин-то  теперь весь вытек.

            Через полчаса подъехала синяя Газель с фургоном. Втроём с водителем они раскачали «Тэрцел» и перевернули его на колёса. Бак был пуст.  Газель с помощью троса вытянула  машину на трассу. Водитель налил три литра бензина. К удивлению Иво,  мотор заработал, как будто ничего не произошло. Они уселись на сидения и, помахав помощнику, продолжили  путь.

            Эйде только сейчас стало не по себе. Её трясло и подташнивало. Но она знала, что это просто запоздавшая нервная реакция – никаких ушибов  у неё не было. Иво тоже не получил ни царапины.

            И всё-таки, это было странно – перевернуться на ровном месте и именно там, где  погибли люди. И при этом остаться целыми и невредимыми. Конечно, это  Знак Божий. 

            -Иво, послушай меня. Сегодня Бог предостерёг тебя. Предупредил – будь осторожен. На дороге или  где-то ещё, везде – будь осторожен. И я тоже прошу тебя о том же.

            -Мамочка! Я знаю, что  моя жизнь будет короткой. Но на дороге я не погибну. Я знаю это точно.

            -А вот этого не надо. Никто не знает, сколько проживёт.

            -Я знаю, мам. Да и цыганка мне сказала, что жить мне всего двадцать девять лет.

            -Иво, не верь никаким цыганам. Врут они всё. Ты проживёшь до девяноста лет. Ты убедился, что тебя Бог бережёт?

            -Бережёт до того дня, который…

            -Иво, я твоя мать. И я говорю тебе – ты долгожитель. Девяноста лет – это твой минимум. Почему  надо верить какой-то цыганке, а не мне?

            -Ладно, мам, верю!

            -То-то же! – сказала Эйде.

            Иво дотянул до Солоновки. Там переночевал, подремонтировал «Тэрцел» и утром отправился в Солонешное  уже один. Эйде осталась  у стариков.

            -Иво, обратно на «Тэрцеле» я не поеду. Доберусь до города автобусом, - предупредила она. – Теперь я понимаю, почему Женька не хочет с тобой кататься.

            Иво только смеялся в ответ.

 

10.

               

                -Мам, ты знаешь, Казак предлагает нам с Женькой поехать в командировку в Казахстан. Если благополучно привезём оттуда груз, заработаем по  пятнадцать тысяч зелёных.

            -Иво, подумай сам – за что могут платить такие деньги?

            -Ну-у, не знаю…

            -Это или какая-то контрабанда, или что-нибудь похуже. Поймают – получишь не пятнадцать тысяч зелёных, а пятнадцать лет. Вот и думай – стоит оно того?

            -Да-а, ты права.

            -Иво,  пусть Женька думает сам, а ты даже и не приближайся ни к чему подобному. Кроме того, Женька – родственник Казака. Он-то выйдет сухим из воды. А ты получишь по полной программе.

            -Мам, я просто спросил. Я уже отказался.

            -Вот и молодец. Никому не верь. Если ты соглашаешься на что-то, то тебе и отвечать. Казак твой  ни за что отвечать не станет. Откупится. А у тебя денег нет. И у меня их нет.

            -Знаю, мам. Но так надоело, что их нет.

            -На еду и одежду ты себе наскребаешь? Будь доволен и этим. Сейчас такие времена, что надо радоваться каждому прожитому дню. Жив сегодня, значит, всё нормально.

            -Но так ведь не должно быть. Человеку нужна надежда, мечта.

            -Конечно, нужна. Но, как сейчас говорят, времена не выбирают – в них живут и умирают.

            -Эх, не повезло мне. Времена достались  мутные.

            -Вот это ты правильно сказал. Точное слово – мутные.

            Такие беседы повторялись ещё несколько раз. Казак предлагал своим ученикам  перейти от мелких торговых дел на крупные операции. Эйде пока удавалось отговорить Иво, и он всё ещё занимался  перевозкой товаров – пищевых фасованных продуктов, мяса, муки, сахара.

            Но Женька за это время уже скатался в Казахстан на своей «Ауди». Сорил деньгами. Играл в биллиард, в карты.

            -Ну, вот, мам. С Женькой ничего плохого не случилось.

            -Не равняйся на этого парня. Он – родственник вашего хозяина. А ты – один. Я в торговле тебе не помощник. Ни в чём не разбираюсь, но знаю: что можно Женьке, то нельзя тебе!

            Эйде понимала - рано или поздно Казак  всё равно уговорит Иво на  поездку в Казахстан или на что-либо другое, не менее рискованное. Но думать о том, что Иво  уйдёт из этой компании, не приходилось. Эйде знала – Иво не бросит Женьку.

 

11.

 

                В один из осенних дней пришла весть о том, что Лёшка Пинской попал в тюрьму. Как всегда, в таких случаях, причина была глупой – неосторожность, неумение увидеть последствия. Лёшка задолжал кому-то, когда купил себе куртку на зиму. Отдать не смог, его собирались «поставить на счётчик». Этого Лёшка боялся больше всего. «Накрутят» проценты» и могут  квартиру отобрать. Чтобы расплатиться с долгом, решил украсть норковую шапку в раздевалке больницы №2. Там вместо сторожа сидела полуслепая бабушка. Однако, она-то и подняла тревогу. Лёшку задержали мужики, курившие на крыльце больницы. Получил он срок по всей строгости закона – три года лишения свободы.

            Иво пару раз  высылал  посылки для Лёшки в тюрьму. Тот отбывал срок в городе Ново-Алтайске. Содержимое посылок  всегда было одинаковым: сигареты и чай.

            - На зоне - это валюта, - говорил Иво. – На чай и табак там можно выменять  всё.

            -А ты откуда знаешь? – удивлялась Эйде.

            -Мам, уже семеро пацанов с нашего бывшего двора сидят на зоне. Мы с Женькой  много посылок им отправляли.

            -Ну, вот и дожила до тюремных знаний, - шутила Эйде, но сердце её сжималось – Иво тоже ходил по грани. Не ровён час…

 

***

            Лёшка Пинской, по прозвищу Малой, лучший друг  Иво по старому двору, не отбыл своего срока. Через год его отпустили домой. У Лёшки в тюрьме началась странная болезнь – стали сжиматься лёгкие. Он с трудом дышал, похудел до полной потери веса. На лице остались одни глаза.

            Эйде, когда увидела его, невольно охнула.

            -Лёшенька, что случилось с тобой?

            -Болею, - улыбаясь, ответил  Лёшка.

            Улыбался он так же лучезарно и открыто, как  в детстве. Словно и не было  долгих лет безработицы,  кражи,  тюрьмы… Он остался всё тем же мальчишкой, который любил музыку, песни под гитару, смех и шутки. Только на лице проступала печать Конца. Видно было, что протянет он недолго.

            -Пресвятая Богородице, Матерь Божия! Соверши чудо – сделай так, чтобы этот мальчишка выздоровел, - мысленно  взмолилась Эйде.

            Но молитва не помогла. Весной Лёшка умер.  Эйде ощущала эту потерю  как  собственную – ей казалось, что с Лёшкой ушла навсегда сияющая  поющая частица детства Иво.

 

12.

               

                Ещё две печальных  новости дошли до Эйде – принёс их Иво.

            -Мам, помнишь Серёгу Буркова? Он сейчас в психушке.

            -А что случилось?

            -Жена его бросила, а у него башню снесло.

            -Очень жаль. Что за напасть – все мальчишки из твоего детства пропадают: кто в тюрьме, кто в психушке. Не было такого раньше. Ну, случалось иногда с кем-то, но чтобы вот так – поголовно…

            -Вот они, эти мутные времена, - сказал Иво. – Ты права, мам. Выкосило всех, с кем я учился, кого знал во дворе. Не осталось никого. Помнишь Саньку Полева? Он отсидел, потом потерял ногу в аварии. Недавно умер от заражения крови. Мы с Женькой ещё держимся и всё. Последние из могикан.

            -Детка! Я прошу тебя – держитесь и дальше. Только не ввязывайся ни в какую контрабанду. Тебе нельзя!

            Иво держался даже тогда, когда тот самый сутенёр, у которого они с Женькой угнали «девятку», нанял банду пацанов. Они разгромили его любимый «Тэрцел» на стоянке возле гостиницы «Центральной». Иво не упал духом. Собственными руками перебрал машину. Женька помогал ему.  «Тэрцел» отремонтировали, но прежнюю скорость он потерял.

            -Может, оно и к лучшему – меньше гонять будет, - думала Эйде.

 Но она ошиблась. Женька и Иво решили, что нужен ответ. Они назначили «стрелку»  сутенёрским отморозкам. Разборка должна была состояться в Молодёжном городке. Эйде  не знала об этом. Иво ничего не сказал ей, чтобы зря не расстраивалась.

 

13.

               

                Казаковский кортеж ворвался в Молодёжку как банда Махно. Только не на лошадях, а на тяжёлых Лэндах. Цветные огни мелькнули между сосен, вильнули на повороте и вот – на площади  выстроились пять тёмных Круизеров. Женька, Иво и ещё семеро «казаковцев» моментально вывалились из машин и, ни слова не говоря, открыли огонь.

            Сутенёрские недоросли тут же легли рядом со своими «девятками». Закрыв головы руками, так и пролежали до конца стрельбы. Грохот стоял такой, что во все окна высунулись законопослушные граждане, но никто не посмел даже крикнуть или позвонить в милицию.

            Все «девятки» покрошили в мелкую крошку. Также быстро скрылись в просторных недрах  Лэндов и, хлопнув дверцами, отбыли тем же путём. Цветные огни  мелькнули между сосен и пропали, как и не были.

            -Вот так и надо учить этих беспредельщиков, - заявил Женька, - чтоб  не повадно было.

            -Ребята,  спасибо! Надо будет, зовите. Я ваш должник, -  сказал Иво. Он был доволен, потому что любил свою машину и сильно переживал, когда её разбили.

            О том, что кто-то из сутенёрских мог выстрелить в любой момент  и не только по машинам, но и по любому из них – об этом не думали.  В таких делах, главное, не бояться ничего.

            Сутки спустя, Иво рассказал матери, что его «Тэрцел» отомщён. Эйде так и села:

            -Теперь будете разбираться с милицией. Кто-нибудь наверняка позвонил туда. И номера машин, конечно, записали.

            -Номеров не было.  Мы их сняли ещё в лесу.

            -Милиция всё равно узнает, кто стрелял. Расскажут эти – отморозки. У них-то машины были явно с номерами.

            -Ошибаешься. Они, конечно, дураки, но не настолько.

            -Дай, Бог, чтобы всё обошлось без милиции. Иначе, придётся платить и туда. Дорого твой «Тэрцел» обходится.

            --Ты хочешь сказать - надо было сделать вид, что разбили мне машину, и, вроде, хорошо?

            -Нет, конечно. Но надо же действовать по закону, а не так, как вы.

            -По закону, мам, только в тюрьму попасть можно. А жить по законам не получится – не выживешь.

            -Ну, я же живу.

            -Разве ты живёшь? Ты кое-как существуешь. Я так жить не могу и не хочу. Если не использую все возможные шансы, жизнь меня спишет. А мне всего лишь  девятнадцать.

            -Иво, главное, ведь внутренняя жизнь. То, что снаружи – это  к человеку, как бы и не имеет отношения. Если у тебя свет в душе.

            -Если свет…  А если его нет?

            -Разве в твоей душе темно?

            -Ну, пока нет. Но что будет завтра, я не знаю. Мир в основном чёрный. И он стучится в душу. И, похоже, когда-то придётся его впустить.

            Иво взрослел, менялся, становился более жёстким. А чёрный мир всё сжимал и сжимал  круг света, который ещё оставался в его душе.

 

14.

 

                Эйде угадала – кто-то всё-таки информировал милицию о стрельбе в Молодёжке. Иво и Женьке пришлось залечь в нейтральной квартире. Их приютила Ирка – Женькина подружка. В городе находилась двухкомнатная квартира её сестры. Вот там и осели два друга.

            Они тихо, мирно прожили там больше месяца, никуда не выходя. Надеялись, что Казак разберётся с милицией.  Смотрели все программы телевидения, читали книги. Иво не выпускал из рук любимого Гёте.

Занимались гимнастикой, нагружались гантелями. Часами слушали музыку.  Однако, затворничество стало надоедать. Первым не выдержал Иво. Он вышел на пять минут в киоск за сигаретами и пропал. Женька прождал его два часа. Когда в квартиру заглянула Ирка, пришлось послать её к Казаку.

            Выяснилось, что Иво забрал участковый по ориентировке. Значит, он  либо в обезьяннике,  либо  уже в  сизо. Ирка приехала в Молодёжку и сообщила об этом Эйде.

            Нервы не выдержали – Эйде рыдала целый час и не могла остановиться. Потом собрала узелок – чистое белье, сигареты, спички, чай и отправилась в город на Советскую, где мог сейчас находиться сын. Она долго обивала пороги то одного, то другого кабинета, пока, наконец, её не впустили в какую-то загородку, где  зияло окошечко с надписью: «Приём передач». Эйде просунула туда узелок. Ей сказали:

-Подождите, сейчас вам передадут белье от вашего сына. Заберёте.

Через пять минут, действительно, ей принесли  полиэтиленовый пакет. В нём были скомканы майка, трусы и носки Иво.

-А увидеть его нельзя? – спросила Эйде.

-В следующий раз увидите, - равнодушно сказал сопровождающий.

Эйде возвратилась домой  в час ночи. От трамвайной линии до Молодёжки шла пешком – автобусы давно уже не ходили.  Путь по лесу занял полтора часа, но от безнадёжности и бессмысленности происходящего, казался бесконечным. Два раза она упала, запнувшись в темноте о колдобины. Когда увидела огни квартала, ей почудилось, что сил больше нет, и она не сможет дойти до места.

Войдя в дом, села на кухне на стул и снова зарыдала. Сказывалось напряжение – больше месяца, пока Женька с Иво скрывались от милиции, она почти не спала.

Где же этот хвалёный Казак? Иво работал, работал на него, а когда  стала нужна помощь – никого не оказалось рядом. Снова - только Эйде. А что она сможет сделать? Ей никогда не вытащить сына из тюрьмы.

Но Казак и на этот раз помог.  Никакого выкупа не потребовалось. Иво выпустили через три дня. Когда он приехал домой, Эйде снова долго плакала – менты били сына по голове. Левый глаз опять заплыл. Иво  ничего им  не видел.

-Мама, они меня пытали. Заставляли подписать протокол. Хотели, чтобы я сдал остальных. Надевали противогаз и  перекрывали воздух.  Я раз десять падал в обморок. Но никого не сдал, ничего не подписал. Поэтому и выпустили.

            Эйде плакала, почти теряя сознание. Сын после этих издевательств мог остаться инвалидом. Так оно и случилось. Левый глаз  ослеп на восемьдесят процентов,  Иво  видел  им только свет. Предметов не различал. Врачи  на этот раз не смогли помочь.

            Вскоре после этого пришло письмо от тётки из Самары. Она сообщала, что тяжело больна, поставлен диагноз:  «онкология». Звала Эйде к себе, жаловалась, что одной трудно. Писала - нужен в доме близкий человек. Но Эйде помнила о том, как тётка не впустила  Иво даже на порог. Поэтому в ответном письме посочувствовала больной родственнице, но ничего не пообещала.

 

15.

 

                Беда, как известно, не приходит одна.  Тихим осенним днём, когда уже выпал первый снег и лежал повсюду чистыми пухлыми клочками, Иво вдруг позвонил матери на работу.

            -Мам, приезжай  к Женьке на квартиру. Я здесь один. Мне плохо. Приедешь, расскажу почему.

            -Иво, что значит «плохо»? У тебя температура, голова болит? Это всё твои жуткие травмы.

            -Нет, мам. Приезжай, тогда и поговорим.

            -Жди. Сейчас буду. Может, вызвать «скорую»?

            -Мам, приезжай сама.

            Время  было обеденное, значит,  «увольнительную»  Эйде брать не нужно. Это упрощало уход с работы. Возвращаться она не собиралась –  до Женькиной квартиры не меньше  часа езды. Пока  дойдёшь до остановки, пока добежишь до дома…  Там и  рабочий день закончится. Заметят  её отсутствие - и  чёрт с ним. За работу по-прежнему ничего не платили, поэтому Эйде считала, что имеет право в случае нужды  уйти, не объясняясь лишний раз.

            Долго пришлось ждать трамвай на остановке в лесу – сюда  вела тропинка, протоптанная  вечно спешащими сотрудниками НИИ. Наконец, вдали на горке замаячил бело-синий вагончик. Терпение Эйде было почти на исходе, когда медленный старый  трамвай докатил, гремя и качаясь на  поворотах, до остановки  «Центральная гостиница».

Бегом бросилась она по знакомой тропинке между старыми деревянными домами – этот путь знала наизусть.  Когда  они с Иво жили в этом районе в одном доме с Женькой, каждое утро ходила на работу именно здесь. Слава Богу, лифт работал, и Эйде быстро поднялась на пятый этаж. Позвонила в дверь.

Сын открыл ей спустя секунду, словно ждал, стоя у порога.            -Что случилось, Иво?

-Мама, погиб Казак. Мы с Женькой потеряли всё – работу, крышу, будущее…

Эйде только охнула. Ощущение пустоты и безнадёжности моментально передалось и ей. Иво был бледен, подавлен и растерян. 

-А где Женька?

-Он уехал в больницу – забрать вещи Казака.

-Так он в больнице. Может, ещё обойдётся?

-Нет, мам. Он там умер от травм. Его уже увезли в морг.

-Иво, деточка моя! Что делать – жизнь и смерть всегда рядом. В жизни надо быть готовым ко всему.

-Я был готов ко всему, но только не к этому. Я думал, что Казак- это  навечно.

-Как же он погиб?

-Ты не поверишь – на совершенно пустой трассе. Он ехал на своём Лэнде в Барнаул. И вдруг на каком-то паршивом перекрёстке, где никогда никакого движения не случается, сбоку вырулил КАМАЗ. Преимущество движения было у Лэнда, поэтому он даже не замедлил скорости. А КАМАЗ не остановился – разогнался и врезался  прямо в дверцу со стороны водителя. И всё - всмятку! Это было сделано специально. Грузовик только нос помял. У водителя – ни царапины.        

- Может, всё-таки это случайность?

-Не похоже.

-Кто же мог такое сделать?

-Хоть кто. Конкуренты, менты, обиженные какие-нибудь.

-А были и такие?

-Мам, в бизнесе, да ещё в таком, как у нас в России, не только обиженные  бывают, но и похуже.

-Иво, мальчик мой! Надо быть стойким. Как-то пережить всё это.

- Как-то мы переживём. Но как? Чем теперь  нам  заниматься? Ни у Женьки, ни у меня  капиталов нет. Все торговые каналы  были Казака. У нас - ничего! Самостоятельно мы не сможем действовать. Если только Женька что-то придумает. Но вряд ли.

Эйде обняла сына. Они сидели в чужой  квартире. Тишина, плотно заполнившая все комнаты, давила почти осязаемо. Вот это провальное состояние, когда ушла из-под ног единственная, пусть шаткая, но опора, снова вернулось откуда-то из далёкого прошлого. Снова остались они без всякой помощи  - одни в оскаленном животном мире. Этот мир, занятый только выживанием, только поиском добычи, существующий  только здесь и сейчас, этот мир и не помышлял о том, что  такое «завтра». И это было страшнее всего.  «Завтра» могло стать синонимом слова «смерть». Да так оно и было.

 

16.

 

                Входной звонок запиликал настойчиво и однообразно.

            -Это Женька, - вскочил Иво.

            Женька вошёл, сбросил с плеча большую сумку. Разделся.

            -Женя, я понимаю, что тебе тяжело. И мне тоже. Иво совсем  вышел из строя.  Нам всем будет сейчас труднее жить. Но жить надо – другого не дано, - сказала Эйде.

            -Да, это так. Будем жить. Будем что-то пробовать, постараемся зарабатывать сами. Для начала можно поговорить с другом Казака – они всё делали вместе. Может, он найдёт для нас работу.

            Женька говорил негромко и как-то безнадёжно. Одновременно он  открывал сумку, которую принёс.

            -Иво, набери воды в ванну, - попросил он.

            -Ты что, мыться будешь? – спросила Эйде.

            -Нет, здесь, в сумке,  свитер, штаны спортивные и  рубашка Казака.  Это надо выстирать, потому что всё в крови.

            -Может быть не нужно стирать? Ведь человек-то погиб.

            -Н-не знаю… Выбрасывать тоже как-то не хорошо.

            -Да, наверное.

            Иво выглянул из ванной и сказал сквозь шум  воды:

            -Можно  стирать.

            Женька вытащил вещи из сумки и бросил в воду. Она постепенно стала окрашиваться. Эта дикая картина – вещи погибшего Казака, плавающие в воде цвета крови - так и осталась в памяти Эйде, как  Знак смерти, непоправимого несчастья и безысходности.

           

17.

 

                Друг Казака пристроил пацанов – посадил их в круглосуточный торговый киоск. Они работали, сменяя друг друга. Но заработками хвастаться  не приходилось. Это были мизерные деньги.  Когда Женька попробовал торговать и своим товаром, стало получаться лучше. Но тут нагрянула новая беда – коммерсант узнал об этом и запретил им  работать на себя:

            -Я нанял вас, чтобы вы пахали на меня. За то и плачу. А вы, оказывается, меня припахали. Шустрые больно. Ещё  раз поймаю – всё! Выгоню.

            Через две недели это и произошло. Иво и Женька остались без работы.

            -Не горюй, - сказал Женька, видя, что Иво ходит, как в воду опущенный. – Поговорим с Бендерой. Он автомобили ремонтирует. Знаешь станцию техобслуживания  недалеко от Сибприбормаша? Это его мастерская. Будем на него пахать. И не так скучно, как в киоске. И заработаем  больше.

            -Ладно, - согласился Иво, - когда разговаривать-то с ним будем?

            -Поехали сейчас. Только, чур, не дрейфить. Может, придётся угоном заниматься.

            -Может, не придётся.

            -Может и так, если  механиками возьмёт.

            Они долго пробирались на Женькиной  «Ауди»  по лесу, потом  петляли по гаражам. Наконец, показалось низкое бетонное здание с маленькой  металлической дверцей, которая сиротливо жалась с правого бока, теряясь в толще стены. Над этой дверцей  висел микрофон и  белела кнопка звонка.

            -Не хухры – мухры, - удивился Иво.

            -А что ты думаешь! Вдруг они сейчас номера перебивают или разбирают на запчасти бесплатный автомобиль.

            -Н-да! Круто слишком. Как бы не загреметь куда-нибудь.

            -Волков бояться – в лес не ходить. Знаешь такую пословицу? – говорил Женька, нажимая на звонок.

            -Кто там? – раздался голос в микрофоне.

            -Это я, Женька. Открывай.

            Минуты через три дверь открылась. Ступени  резко уходили вниз. Иво и Женька  стали спускаться. Дверь, лязгнув, закрылась следом за ними.

            -Автоматика, - сказал Женька.

            -Да, сразу видно, что мастера здесь обитают.

 

18.

 

                Внизу находилось просторное помещение с шестью колоннами. Это был монтажный цех.  Справа и слева располагались помещения поменьше – слесарные, токарные и прочие  мастерские. Окна, которые снаружи  висели почти над землёй, здесь оказались  под самым потолком. Стук, скрежет, звук работающих инструментов – вся эта тяжеловесная музыка сопровождала процесс ремонта. Справа в монтажном зале на металлическую горку был загнан красивый ярко сиреневый «Мэрс». Под ним копошились трое механиков.

            -Подожди немного, постой здесь. Я сейчас, - сказал Женька и исчез за дверью с кожаной обивкой.

            Через пятнадцать минут он появился из-за той же двери, как всегда улыбаясь. Эта улыбка - вечный щит. Никогда нельзя  было понять что-либо по его выражению лица.     

            -Ну, что? – спросил Иво.

            -Нормально. Сначала поработаем на запчасти, потом  освободится место  механика. Будем работать вдвоём.

            -Значит, на запчасти…

            -Ну, и что? Бог не выдаст, свинья не съест.

            -Эх, я же обещал матери!

            -Ну, думай. Другой работы мы не найдём. Либо куда-нибудь в киоск – на булку хлеба в день заколачивать. Либо рискнуть. Зато  деньги будут. Заработаем, может, на что-то приличное сможем перейти. Без денег же – никуда.  Будут деньги, займёмся своей торговлей. Скатаемся в Новосиб, закупим товары. На рынок пристроимся.

            -Я подумаю до завтра, - сказал Иво, но он прекрасно понимал, что выбор не богат: либо сидеть голодом, либо брать то, что предлагают.

 

19.

 

                Несколько раз удача осеняла их беззаконные вылазки. Бендера брал добычу по дешёвке. Но всё равно деньги появились, и не сравнимые с зарплатой в киоске. Иво повеселел. А Женька и так никогда не унывал.

            -Ну, что? Я был прав? – лучезарно улыбался он.

-Поживём, увидим, - отвечал Иво. Он не забыл свои скитания и месть сутенёра, когда тот позаботился разбить  любимый «Тэрцел». – Не дай бог, снова в бега удариться придётся.

-Не дрейфь. Всё будет нормально.

-Казака теперь нет. Дело закрывать некому.

-Может, Бендера, что-то сделает.

-Ты лучше скажи, когда он нас в механики возьмёт.

            Женька улыбнулся и пожал плечами:

            -Как место освободится.

            -Похоже,  это будет не скоро.

            -Проживём, - бросил Женька. Он имел свойство сильно наглеть, когда у него появлялись деньги. И при этом терял бдительность.

            Может быть, именно это сыграло плохую роль, но удача отвернулась от парней. Произошло это незадолго до Нового Года. Не успели они в очередной раз сесть за руль чужой машины, как вдруг объявился хозяин. Они кинулись бежать, но откуда-то вывернулись менты. Может, уже следили за ними. Их положили на асфальт, надели наручники и увезли в КПЗ.

            Эйде узнала об этом  во время рабочего дня. Ей снова позвонила Женькина подружка Ирка. Слёз не было. Какое-то оцепенение напало на Эйде. Она села за стол, оперлась на руки и застыла в этой позе, механически глядя в окно. Там, по заснеженным асфальтовым тропинкам, туда-сюда ходили деловитые сотрудники – суета была в самом разгаре. Этих  людей, работавших без зарплаты, заботило только отсутствие денег  на обед или какой-нибудь подписи на технических документах.  Если бы они знали, какое это счастье – вот такие, как у них проблемы. Что они, по сравнению  с той громадой, которая встала перед  ней!

            Как быть? Помощи ждать неоткуда. Казака нет. Значит, нужно как-то доставать деньги, нанимать адвоката. Продавать уже нечего. Если только «Терцел», но много денег не выручишь – машина  битая. Остаётся квартира. Обменять её на комнату в общежитии. Если это удастся, можно надеяться на хорошего адвоката. Но ведь страшно потерять квартиру.

            Такие мысли, путаясь, роились в  голове Эйде. Страшно было потерять жильё, но она всё-таки решилась на это. Будет ещё страшнее, если Иво посадят, и он вернётся  с зоны  таким же больным, как его друг Лёшка.  Сейчас там очень плохо кормят, много больных чахоткой. У кого-то не выдерживает психика – как у Серёги Буркова.

            Эйде знала точно, что должна сделать всё, чтобы Иво не оказался за решёткой. Он виноват, но  тюрьма – это смерть. Вина голодного пацана, утонувшего в нищете не по своей воле и не по воле матери, не может быть искуплена такой ценой. Да и вообще, кража и  наказание смертью, как это произошло с Лёшкой и многими другими, это просто убийство.

            Общество, сознательно плодящее нищих, убивающее их в конечном итоге за то,  что они хотят есть – такое общество обречено.

 

См. далее  Часть 2, глава 6

Hosted by uCoz